Охота на Эльфа [= Скрытая угроза] - Ант Скаландис

Однако в семьдесят седьмом он все-таки начал потихонечку перебираться на север. Наводил мосты, создавал филиалы своей фирмы в разных городах Западной Германии. Хотя именно к этому моменту жизнь стала налаживаться и в Дубае, но Дмитрий был уже сыт по горло всей этой тропической экзотикой с темными рожами и белыми чалмами. Уж порывать — так решительно!

Россия дала ему фантастическую халяву. Но он теперь уже точно знал, что не собирается возвращать долги. Ни стране, ни конкретным людям. В стране партийно-бандитский режим, и за бесплатные школы и больницы, за все совковые блага давно заплачено кровью невинно расстрелянных. Возвращать долги такой родине — это все равно что благодарить нацистских бонз, сбежавших в Латинскую Америку, за высокий уровень жизни в предвоенной Германии. А если перейти к конкретным людям, так все ещё проще. Костик Жилин был вором. Все свои миллионы он украл у других. Так кто же может запретить вору Линевичу забрать все у вора Жилина? Вот он и забрал. В народе о таком говорят: вор у вора дубинку украл. А на зоне называют крысятничеством. Но какая зона, помилуйте! Все это было страшно давно. Вора Линевича больше не существует. И в Эмиратах не знают советского воровского закона. Это точно такая же истина, как то, что ни один араб не говорит на фене. Ты отдал мне свои деньги — спасибо, Костик, они послужили доброму делу. Теперь попробуй вернуть их себе, попаши так, как я пахал в этих проклятых пустынях среди июньского самума, когда горячий песок залепляет глаза, нос и рот. А уж потом мы с тобой разберемся…

Эмираты дали Линевичу старт в большой бизнес. По-настоящему большой, но он и эту страну решил кинуть. Так было удобнее. Он тщательно подготовил себе документы на имя Дитмара Линдеманна, зарегистрировал под это новое имя десяток фирм в Германии и других странах центральной Европы, после чего в одну далеко не прекрасную для арабов ночь покинул Дубай со спецрейсом, увозя на борту сто пятьдесят миллионов наличных долларов, формально принадлежащих ему, Линевичу, или теперь уже Линдеманну, но вывоз этой валюты не был согласован, ни с партнерами из других банков, ни с руководством страны. Зачем? Главное — личный бизнес.

Удивительнее всего, что арабы не объявили Линдеманна персоной нон грата. Их спецслужбы довольно быстро разобрались, кто скрывается под именем новорожденного мюнхенского финансового магната. Но шейхи всех эмиратов дружно решили не устраивать травлю Линевича. Гораздо интереснее было держать его на крючке и время от времени просить о некоторых услугах. Проблема мести не слишком занимала таких людей, как шейхи и эмиры.

Может быть, поэтому ОАЭ и сумели в кратчайшие сроки стать одним из самых развитых государств мира? А по количеству валового продукта на душу населения — так они просто самые богатые (населения у них очень мало).

Когда спустя двадцать лет Дитмар Линдеманн вновь попал в Дубай, он задохнулся от восторга, увидев тамошние дороги, небоскребы и море зелени по всему городу, и на какую-то секундочку даже пожалел, что не остался жить на берегу Персидского залива. Потом вспомнил сияющий огнями ночной Монте-Карло, парижские кафе-шантаны, лондонский Сохо, розовый квартал Амстердама, шотландские иконостасы марочного виски в дорогих барах Эдинбурга и понял, что мусульманский рай все-таки не для него. Пусть живут лучше всех на свете, не жалко, но Линдеманн останется европейцем.

А вот чего ему теперь не хватало, так это остроты ощущений в бизнесе. Однажды он это понял со всей определенностью.

В любимой Германии все было слишком респектабельно, а между законным и незаконным бизнесом проходила предельно четкая граница: с одной стороны — наркодельцы, торговцы женщинами, детьми, человеческими органами, редкими животными, сбыт левого оружия; с другой — все остальное. Один бизнес не пересекался с другим. Впрочем, была одна пограничная область — казино. Но Дитмар не любил рулетку, карты и все прочие азартные игры, потому что не привык проигрывать. Выигрывали в этом деле только хозяева, но они слишком часто соскальзывали в откровенный криминал. А люди, уходившие в погоне за миллиардами по ту сторону закона, как правило, подолгу не жили. Во всяком случае, на свободе. Однако жить Дитмару хотелось и даже очень. Иначе к чему все эти деньги? Детям оставить? Разумеется, в теории. На практике детей он не любил.

Ну и они ответят ему тем же, каждый по-своему. Старшая дочь Лиза пятнадцатилетней девчонкой увлечется американским рок-певцом и сбежит с ним в Кливленд. Они так и станут жить вместе, и денег у папы не попросят, потому что разгильдяю и наркоману Бобби прилично платят за его концерты, и не будет у них никакого желания общаться с родителями. Мать попытается, конечно, восстановить отношения, но безрезультатно. «Вы меня не поняли, старики, нет вам прощения. Отдыхайте», — такие примерно тексты станут приходить в ответ по эмейлу. А младший сын родится инвалидом — с серьезными физическими недостатками и умственно неполноценным. Его поселят в очень специальный, элитный интернат, куда станет ездить только мать, а сам Дитмар — никогда. Ему легче будет считать, что сына просто нет. За что ему такое наказание Божье? Впрочем, есть за что. Может быть, поэтому и страшно не только видеться с ребенком, но и думать о нем. Они захотят родить третьего. Потом передумают. И все это ещё только будет.

А пока дети совсем маленькие, и Линдеманн совсем молод, и думает он исключительно о себе и о богатстве. О богатстве для себя.

Дитмар упорно искал серьезный, большой, интересный и законный бизнес, да чтобы ещё и с перчиком, чтобы нервы щекотало.

И он нашел его.

В Советском Союзе как раз началась перестройка. Торговля задышала свободнее на всем огромном пространстве от Кёнигсберга до Владивостока, от Кушки до Таймыра, и Дитмар вновь обратил свой взгляд на восток, только теперь уже не на ближний, а почти на дальний. Его теперь интересовала новая горбачевская Москва. Вот она — золотая жила!

Линдеманн создал специальный аналитический центр для исследования политико-экономических процессов в СССР. И не зря. Девятнадцатого августа 1991 когда на Франкфуртской валютной бирже чудовищно обвалилась немецкая марка, Дитмар рискнул и перевел в родную валюту все имевшиеся у него свободные доллары, а также фунты и даже швейцарские франки. Он скупал марку порционно, через подставных лиц, в течение трех дней, чтобы курс не дергался резко, а тем временем в Союзе все устаканилось, как и предсказывали его аналитики. Дитмар верил своим аналитикам, поэтому даже и не считал эту акцию серьезным риском. И он разбогател на быстро проведенной операции невероятно. Именно в девяносто первом Линдеманн стал миллиардером. Ну а дальше началось самое интересное. Он сделался крупнейшим инвестором новой России. Об этом знали очень немногие, так как деньги вкладывались через сотни мелких и не очень мелких фирм по всему миру от Австралии до Бразилии. И дела его на российском фронте шли более чем хорошо. Дело было поставлено таким образом, что любые изменения, даже самого негативного плана не отражались глубоко на бизнесе Линдеманна в целом. Гиперинфляция? Работаем с продуктами и тряпками. Политический кризис? Работаем только с финансами. Черный вторник? Работаем с золотом. Война в Чечне? Работаем с нефтью. Ну, и так далее…

Но в последние годы, Линдеманн начал ощущать, что кто-то очень серьезно мешает ему. Почуял где-то вдалеке равного конкурента. Конкурент рос и подкрадывался ближе, подло подкрадывался, со спины, казалось уже вот-вот будет дышать в затылок. А Дитмар до сих пор не мог понять, кто это. То ли арабский Восток и Средняя Азия, окрепнув, заявили о своих интересах; то ли американцы повели тонкую и незаметную финансовую игру с Москвой под шумок обоих импичментов; то ли внутри самой России забурлило, зашевелилось что-то неведомое и страшное. А корень зла, как всегда, находился в Турции.

Или это уже паранойя?

* * *

Ведь ему все, все удавалось! И на этот раз тоже. Он объехал там всех на кривой кобыле. Всесильный Бенжамен Харрис («Харрис банк», «Харрис Трастинвест» и «Харрис инкорпорейтед») переводит в Россию огромнейшие средства. И все международные банки надувают щеки и делают вид, что помогают лечить больную российскую экономику, произносят красивые умные слова: транши, взаимозачеты, погашение процентов по долгам, отсрочка платежей, даже реституцию культурных ценностей сюда приплели, не говоря уже о мышиной возне вокруг крошечного российского контингента на Балканах. А в действительности всё решают они вдвоем: Дитмар и старина Бен. Ну, если до конца честно, то не совсем вдвоем, но уж об этом-то совсем никому знать не надо, об этом даже самому лишний раз думать не стоит. У них солидный, честный, порядочный бизнес. Инвестиции, кредиты, непрерывный рост производства и товарооборота — все! Что может быть благороднее?